Лабораторная работа в текстовом редакторе word 2010

7. С помощью меню Файл откроете диалоговое окно Параметры Word». Перейдите на вкладку Экран и установите параметры
 показывать всплывающие подсказки при наведении указателя мыши
 показывать все знаки форматирования.
8. В окне Параметры Word» перейдите на вкладку Дополнительно. Введите указанные ниже параметры, не снимая ранее установленные другие переключатели
 число документов в списке последних файлов – 25;
 единица измерения – сантиметры
 показывать все окна на панели задач
 включить в подсказки сочетания клавиш
 показывать горизонтальную полосу прокрутки
 показывать вертикальную полосу прокрутки
 показывать вертикальную линейку в режиме разметки
 показывать рисунки и надписи
 показывать анимацию текста
 показывать закладки
 затенение полей – Всегда
 подтверждать преобразование формата файла при открытии.
9. Установите время автосохранения каждые – 2 мин.
10. Наберите текст по строкам, вставляя в нужных местах свои личные данные Министерство образования и науки РФ ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ СИСТЕМ УПРАВЛЕНИЯ И РАДИОЭЛЕКТРОНИКИ (ТУСУР) Кафедра промышленной электроники (ПрЭ) ЛАБОРАТОРНАЯ РАБОТА №1 по дисциплине Информатика – 1»
1
Внимание У Вас должно получиться ровно 12 абзацев, каждый из которых содержит одну строку.

Задание 2. Форматирование текста
1. Создайте новый текстовый документ на основании шаблона, который был получен в первом задании. Сохраните его с именем, образованного по шаблону (см. задание 1).
2. Наберите текст в соответствии со своим вариантом.
№ Текст
1 В четыре часа дня, в Петербурге, на проспекте Красных Зорь, появилось странное объявление, — небольшой, серой бумаги листок, прибитый гвоздиками к облупленной стене пустынного дома. Корреспондент американской газеты, Арчибальд Скайльс, проходя мимо, увидел стоявшую пред объявлением босую, молодую женщину, в ситцевом, опрятном платье, — она читала, шевеля губами. Усталое и милое лицо женщины не выражало удивления, — глаза были равнодушные, ясные, с сумасшедшинкой. Она завела прядь волнистых волос за ухо, подняла с тротуара корзинку с зеленью и пошла через улицу. Объявление заслуживало большого внимания. Скайльс, любопытствуя, прочел его, придвинулся ближе, провел рукой по глазам, перечел еще раз
— Twenty three, — проговорил он, наконец, что должно было означать «Черт возьми меня с моими костями.
2 Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним водном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны

между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место повар ушел еще вчера со двора, вовремя обеда черная кухарка и кучер просили расчета.
3 Мне было тогда лет двадцать пять, — начал Н.Н., дела давно минувших дней, как видите. Я только что вырвался на волю и уехал заграницу, не для того, чтобы «окончить мое воспитание, как говаривалось тогда, а просто мне захотелось посмотреть на мир божий. Я был здоров, молод, весел, деньги у меня не переводились, заботы еще не успели завестись – я жил без оглядки, делал, что хотел, процветал, одним словом. Мне тогда ив голову не приходило, что человек не растение и процветать ему долго нельзя. Молодость ест пряники золоченые, да и думает, что это-то и есть хлеб насущный а придет время — и хлебца напросишься. Но толковать об этом не для чего. Я путешествовал без всякой цели, без плана останавливался везде, где мне нравилось, и отправлялся тотчас далее, как только чувствовал желание видеть новые лица — именно лица. Меня занимали исключительно одни люди я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея возбуждал во мне ощущение тоски и злобы я чуть сума не сошел в дрезденском «Грюне Гевелбе»…
4 Говорили, что на набережной появилось новое лицо дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка, вберете за нею бежал белый шпиц. И потом он встречал ее в городском саду и на сквере, по

нескольку разв день. Она гуляла одна, все в том же берете, с белым шпицем никто не знал, кто она, и называли ее просто так дама с собачкой. Если она здесь без мужа и без знакомых, — соображал Гуров, — то было бы нелишнее познакомиться с ней.
5 Хоронили мы как-то на днях молоденькую жену нашего старого почтмейстера Сладкоперцева. Закопавши красавицу, мы, по обычаю дедов и отцов, отправились в почтовое отделение «помянуть. Когда были поданы блины, старик-вдовец горько заплакали сказал
— Блины такие же румяненькие, как и покойница. Такие же красавицы Точь-в-точь!
— Да, — согласились поминавшие, — она у вас действительно была красавица. Женщина первый сорт
6 Диковинный сон. Будто бы в царстве теней, над входом в которое мерцает неугасимая лампада с надписью «Мертвые души, шутник-Сатана открыл двери. Зашевелилось мертвое царство и потянулась из него бесконечная вереница.
Манилов в шубе на больших медведях, Ноздрев в чужом экипаже, Держиморда на пожарной трубе, Селифан, Петрушка,
Фитинья… А самым последним тронулся он — Павел Иванович Чичиков в знаменитой своей бричке. И двинулась вся ватага на Советскую Русь и произошли в ней тогда изумительные происшествия. А какие — тому следуют пункты.
7
У-у-у-у-у-гу-гуг-гуу! О, гляньте на меняя погибаю. Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с ней. Пропал я, пропал. Негодяй в грязном колпаке — повар столовой нормального питания служащих центрального совета народного хозяйства — плеснул кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий.

Господи, боже мой — как больно До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воем поможешь. Чем я ему помешал Неужели я обожру совет народного хозяйства, если в помойке пороюсь Жадная тварь Вы гляньте когда- нибудь на его рожу ведь он поперек себя шире. Ворс медной мордой. Ах, люди, люди. В полдень угостил меня колпак кипятком, а сейчас стемнело, часа четыре приблизительно пополудни, судя потому, как луком пахнет из пожарной пречистенской команды. Пожарные ужинают кашей, как вам известно. Но это — последнее дело, вроде грибов. Знакомые псы с Пречистенки, впрочем, рассказывали, будто бы на Неглинном в ресторане «бар» жрут дежурное блюдо — грибы, соус пикан пор к. порция. Это дело на любителя все равно, что калошу лизать. У-у-у-у-у…
8 16 апреля 1928 года, вечером, профессор зоологии IV государственного университета и директор зооинститута в Москве, Персиков, вошел в свой кабинет, помещающийся в зооинституте, что на улице Герцена. Профессор зажег верхний матовый шар и огляделся. Начало ужасающей катастрофы нужно считать заложенным в этот злосчастный вечер, равно как первопричиною этой катастрофы следует считать именно профессора Владимира Ипатьевича
Персикова. Ему было ровно 58 лет. Голова замечательная, толкачом, лысая, с пучками желтоватых волос, торчащими по бокам. Лицо гладко выбритое, нижняя губа выпячена вперед. От этого персиковское лицо вечно носило на себе несколько капризный отпечаток. На красном носу старомодные маленькие очки в серебряной оправе, глазки блестящие, небольшие, росту высокого, сутуловат. Говорил скрипучим голосом тонкими квакающими среди других странностей имел такую когда говорил что-либо веско и уверенно, указательный палец правой руки превращал в крючок и щурил глазки. Атак как он

говорил всегда уверенно ибо эрудиция в его области у него была совершенно феноменальная, то крючок очень часто появлялся перед глазами собеседников профессора Персикова. А вне своей области, те. зоологии, эмбриологии, анатомии, ботаники и географии, профессор Персиков почти никогда не говорил.
9 Славная бекеша у Ивана Ивановича отличнейшая А какие смушки! Футы, пропасть, какие смушки! сизые с морозом Я ставлю бог знает что, если у кого-либо найдутся такие Взгляните, ради бога, на них, — особенно если он станет с кем-нибудь говорить, — взгляните сбоку что это за объядение! Описать нельзя бархат серебро огонь Господи боже мой Николай Чудотворец, угодник божий отчего же у меня нет такой бекеши Он сшил ее тогда еще, когда Агафия Федосеевна не ездила в Киев. Вызнаете Агафию Федосеевну та самая, что откусила ухо у заседателя. Прекрасный человек Иван Иванович Какой у него дом в
Миргороде! Вокруг него со всех сторон навес на дубовых столбах, под навесом везде скамейки. Иван Иванович, когда сделается слишком жарко, скинет с себя и бекешу и исподнее, сам останется водной рубашке и отдыхает под навесом и глядит, что делается во дворе и на улице. Какие у него яблони и груши под самыми окнами Отворите только окно — так ветви и врываются в комнату. Это все перед домом а посмотрели бы, что у него в саду Чего там нет Сливы, вишни, черешни, огородина всякая, подсолнечники, огурцы, дыни, стручья, даже гумно и кузница.
10
Ордынов решился наконец переменить квартиру. Хозяйка его, очень бедная пожилая вдова и чиновница, у которой он нанимал помещение, по непредвиденным обстоятельствам уехала из Петербурга куда-то в глушь, к родственникам, не дождавшись первого числа, — срока найма своего. Молодой человек, доживая срочное время, с сожалением думало старом угле и досадовал на то, что приходилось оставить его он был беден, а квартира была дорога.

На другой же день после отъезда хозяйки он взял фуражку и пошел бродить по петербургским переулкам, высматривая все ярлычки, прибитые к воротам домов, и выбирая дом почернее, полюднее и капитальнее, в котором всего удобнее было найти требуемый угол у каких-нибудь бедных жильцов. Он уже долго искал, весьма прилежно, но скоро новые, почти незнакомые ощущения посетили его. Сначала рассеянно и небрежно, потом со вниманием, наконец с сильным любопытством стал он смотреть кругом себя. Толпа и уличная жизнь, шум, движение, новость предметов, новость положения – вся эта мелочная жизнь и обыденная дребедень, так давно наскучившая деловому и занятому петербургскому человеку, бесплодно, но хлопотливо всю жизнь свою отыскивающему средств умириться, стихнуть и успокоиться где- нибудь в теплом гнезде, добытом трудом, потоми разными другими средствами, — вся эта пошлая проза и скука возбудила в нем, напротив, какое-то тихо-радостное, светлое ощущение. Бледные щеки его стали покрываться легким румянцем, глаза заблестели как будто новой надеждой, ион с жадностью, широко стал вдыхать в себя холодный, свежий воздух. Ему сделалось необыкновенно легко.
11 В этом сезоне деловой мир Парижа собирался к завтраку в гостиницу «Мажестик». Там можно было встретить образцы всех наций, кроме французской. Там между блюдами велись деловые разговоры и заключались сделки под звуки оркестра, хлопанье пробок и женское щебетанье. В великолепном холле гостиницы, устланном драгоценными коврами, близ стеклянных крутящихся дверей, важно прохаживался высокий человек, с седой головой и энергичным бритым лицом, напоминающим героическое прошлое Франции. Он был одет в черный широкий фрак, шелковые чулки и лакированные туфли с пряжками. На груди его лежала серебряная цепь. Это был верховный швейцар, духовный заместитель акционерного общества,

эксплуатирующего гостиницу «Мажестик». Заложив за спину подагрические руки, он останавливался перед стеклянной стеной, где среди цветущих в зеленых кадках деревьев и пальмовых листьев обедали посетители. Он походил в эту минуту на профессора, изучающего жизнь растений и насекомых за стенкой аквариума.
12 Огромная, черная стрела часов, застывшая перед своим ежеминутным жестом, сейчас вот дрогнет, и от ее тугого толчка тронется весь мир медленно отвернется циферблат, полный отчаяния, презрения и скуки столбы, один за другим, начнут проходить, унося, подобно равнодушным атлантам, вокзальный свод потянется платформа, увозя в неведомый путь окурки, билетики, пятна солнца, плевки не вращая вовсе колесами, проплывет железная тачка книжный лоток, увешанный соблазнительными обложками- фотографиями жемчужно-голых красавиц- пройдет тоже и люди, люди, люди на потянувшейся платформе, переставляя ноги и все жене подвигаясь, шагая впереди все же пятясь- как мучительный сон, в котором есть и усилие неимоверное, и тошнота, и ватная слабость в икрах, и легкое головокружение- пройдут, отхлынут, уже замирая, уже почти падая навзничь.
13 Гарсон Литр белого вина. И оросите его гренадином. Оно спокойнее, если с запасом. Ты говоришь — многовато Пустяки. Вино легкое, а гренадин только отбивает привкус серы. Смотри, не обижайся. Подметил я твой моментальный взгляд, искоса. Знаю, у тебя мелькнула мысль про меня «Не опустился ли» Нет, дружище я человек не опустившийся, атак сказать, опустошенный. Опустела душа, и остался от меня один только телесный чехол. Живу по непреложному закону инерции. Есть дело, есть деньги. Здоров, по утрам читаю газеты и пью кофе, все в порядке. Вино вкушаю лишь при случаев компании, хотя сама компания меня ничуть не веселит. Но душа отлетела. Созерцаю

течение дней равнодушно, как давно знакомую фильму. Вот ты, давеча, вкратце рассказало своем двенадцатилетнем бытии. Господи что ни поворот судьбы, то целая эпопея. Какая-то дикая и страшная смесь мрачной трагедии с похабным водевилем, высоты человеческого духа со смрадной, мерзкой клоакой. Ты говорила я думал «Ну и крепкая же машинища человеческий организм» А все-таки ты жив. Жив великой тоской по родине. жив блаженной верой в возвращение домой, в воскресающую Россию. Мои испытания, в сравнении с твоими- киндершпиль, детская игра. Нов них есть кое-что занимательное для тебя, а меня тянет хоть один раз выплеснуться перед кем-нибудь стоящим. Трудно человеку молчать пять лет подряд. Так слушай.
14 В некоторой стране жил-был либерал, ипритом такой откровенный, что никто слова не молвит, а он уж вовсе горло гаркает Ах, господа, господа что выделаете ведь вы сами себя губите» И никто на него за это не сердился, а, напротив, все говорили «Пускай предупреждает — нам же лучше»
— Три фактора, — говорил он, — должны лежать в основании всякой общественности свобода, обеспеченность и самодеятельность. Ежели общество лишено свободы, то это значит, что оно живет без идеалов, без горения мысли, не имея ни основы для творчества, ни веры в предстоящие ему судьбы. Ежели общество сознает себя необеспеченным, то это налагает на него печать подавленности и делает равнодушным к собственной участи. Ежели общество лишено самодеятельности, то оно становится неспособным к устройству своих дели даже мало-помалу утрачивает представление об отечестве.
15 В Гороховой улице, водном из больших домов, народонаселения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов. Это был человек лет тридцати двух-трех отроду, среднего

роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, нос отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока. Иногда взгляд его помрачался выражением будто усталости или скуки но ни усталость, ни скука не могли ни на минуту согнать с лица мягкость, которая была господствующими основным выражением, не лица только, а всей души а душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, руки. И поверхностно наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы «Добряк должен быть, простота» Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой.
16 Вначале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в См переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту. Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.

направляла путь звали ее Александрой Павловной Липиной. Она была вдова, бездетна и довольно богата, жила вместе с своим братом, отставным штабс-ротмистром Сергеем Павлычем Волынцевым. Он не был женат и распоряжался ее имением.
19 Взад и вперед от приморской деревни в город составляло не менее трех часов скорой ходьбы, но Мерине послушалась советов рассказчицы. «Довольно мне колоть вам глаза, – сказала она, – итак уж нет почти ни одной семьи, где я не взяла бы в долг хлеба, чаю или муки. Заложу колечко, и кончено. Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал городской врач, вызванный добросердной рассказчицей. Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена осталось пустое место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку. Ей, одинокой вдове, это было нетрудно. К тому же, – прибавила она, – без такого несмышленыша скучно.
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только
Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
20 Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к счастию для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к счастью для меня, остался цел. Уж солнце начинало прятаться за снеговой хребет, когда я въехал в Койшаурскую долину. Осетин-извозчик неутомимо погонял

лошадей, чтоб успеть до ночи взобраться на Койшаурскую гору, и вовсе горло распевал песни. Славное место эта долина Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу
Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряною нитью и сверкает, как змея своею чешуею. Подъехав к подошве Койшаурской горы, мы остановились возле духана. Тут толпилось шумно десятка два грузин и горцев поблизости караван верблюдов остановился для ночлега. Я должен был нанять быков, чтоб втащить мою тележку на эту проклятую гору, потому что была уже осень и гололедица, — а эта гора имеет около двух верст длины.